Это мои новые друзья. А такое ощущение, что старые, добрые, насквозь меня знающие. Такое чувство близости с книгами возникало каждый раз, когда студенткой я сдавала сессию, в первый же день каникул. Смотрела на свои забитые книгами полки и радовалась, что теперь могу читать что хочу, а не что задано. Ненавижу до сих пор списки must read! Не должно быть их. Нужно читать только то, к чему тянется душа!.. Я вошла в книжный и вздохнула с облегченем. "Я думала, приду, а тут пустые полки!" (Игорь, владелец русского книжного, послал письмо всем клиентам о 40% распродаже в честь 15-летия магазина.) "И я так думала! - подхватила молодая женщина. - Схватила ребенка, говорю: давай бегом!" "Не надо ажиотажничать", - невозмутимо сказал хозяин магазина. Остальные посетители отмолчались, как истинные интроверты. Я-то все же амбиверт: наполовину интроверт и наполовину экстраверт. Но чуть больше все-таки "интро".
Я прошла в глубь магазина и растерялась: книгами в крошечном помещении полки набиты от пола до потолка! Перебивающие друг друга авторы набросились на меня, и я чуть не задохнулась от нахлынувшего волнения. За что схватиться, откуда тянуть ниточку этого потерянного мной на годы клубка - литературы?.. Когда я захожу в американский книжный - куда всегда большое счастье пойти и мужу, и дочке, - книги там со мной молчат. Стоят себе чинненько ровными рядами, у каждой свое продуманное маркетологами место. Есть, конечно, и в Америке такие же вот непосредственные, немного хаотичные книжные, созданные из ничего более как любви к книгам, но их меньшинство. Но и они тоже, хоть и оставляют теплое чувство, но молчат. Вернее, они пытаются говорить со мной на своем лаконичном, точном как часовой механизм языке. Я прислушиваюсь уважительно, с опаской, что не там стою, не так сижу, надо бы сделать книксен, а я не приучена. Покупаю книги не только с текстаии, но и с большими картинками, для уверенности. Я, кажется, знаю всё об английских коттеджах, о том, как быстро приготовить вкусный домашний ужин, и немного о садоводстве в горшках. И еще я уношу из американских книжных особые книги с пустыми страницами - блокноты, которые так и просят, чтобы их поскорее заполнили. В доме с тремя писателями им быстро находится дело.
Здесь же, в этом закуточке российской словесности мир разношерстных авторов набросился на меня, словно Зазеркалье на Алису, и спасу от него не было никакого. Посетители спрашивали о разном. Приятный мужчина, слегка заикаясь, мягким голосом, о Василе Быкове. Миловидная бабушка о книге про машины для трехлетнего внука. Кто пришел с заранее составленным списочком, кто "плавал", как я когда-то на уроке химии... И тут, словно за нить Ариадны, я зацепилась краем глаза за томик Чуковского и почувствовала, как стала потихонечку всплывать, и как начал разматываться литературный клубок. Чуковского как раз недавно хвалила Татьяна Толстая как самого тонкого критика, а его дочь Лидию я давным-давно обожала за ее "Записки об Анне Ахматовой", а саму Толстую буквально на днях хвалила подруга за рассказы о детстве. И так один за другим стали взывать ко мне отчетливые писательские голоса, заглушая какофонию незнакомых книг и имен. И вспомнила я, что хотела почитать Рахманинова или о нем что-нибудь, и проза Мандельштама запросилась ко мне в руки (уже позже, дома, рассматривая мои находки, Джастин сказал, что Мандельштам чем-то напоминает моего папу, чем все эти мальчики стали мне еще дороже - и Мандельштам, и папа, и Джастин). И вот мне уже было о чем спросить хозяина этих густонаселенных полок: всегда хотела прочесть Ирину Одоевцеву "На берегах Сены" и "На берегах Невы" (услыхав меня, тут же какой-то парень спросил: "А это одна книга или две?"). Заказав для меня Одоевцеву, хозяин стал предлагать другие книги о серебряном веке. Тут я совсем освоилась и говорю: а для кого они написаны? Мол, по образованию я филолог, изучала серебряный век годами... Он не ответил, но тут же понял, что то, первое, было не для меня, смекнул, что же заинтересует именно меня - исследования! Меня потрясло тут всё. И то, что в этом крошечном пространстве есть, оказывается, место для серьезных, не популярных книг! И что есть посетители, которые всего за час до меня купили последнюю Евгению Гинзбург. И есть поклонник Лидии Чуковской, который вообще скупил практически всё. А самое главное, потрясло меня то вернувшееся откуда-то из небытия чувство самой тонкой связи с русской литературной историей, которая, казалось, была давно утрачена! Она никуда не делась, она жива во мне, течет в моих жилах.
Я набрала книг долларов на пятьсот, и потихоньку стала отсеивать то, что может подождать, оставив самое-самое, без чего не могла уйти. Их получилось 11, на 178 долл. (примерно на такую сумму я в тот день и рассчитывала). Подумала даже, что можно еще одну книженцию для ровного счета взять. Словно услышав мои мысли, Игорь, который уже отправился за коробкой для моего клада, вдруг вернулся. "Коробки нет?" - говорю наивно. "Коробка есть. Я тут вспомнил про еще одну книжку..." Ну что делать, купила, и даже не одну - две, написанные серьезными исследователями Чуковских и Окуджавы. Еще тридцатник, как раз до кругленькой суммы. Меньше платьев в этом месяце.
(Текст написан несколько лет назад.)
Наши книги тоже есть в русском книжном!
CONTINENT
Книжная лавка "Континент"
5218 University Way NE, Ste B
Seattle, Washington
(206) 396-3684
Наши двуязычные детские книги вы можете приобрести по ссылкам:
или в независимых книжных Сиэтла, Такомы, Федерал Вэй:
